Окраина Москвы. Район, где хрущевские пятиэтажки путаются с турецкими новостройками. Теплая майская ночь. Предрассветная синева. По пустой трассе, нарушая тишину, проносится иномарка с завывающей на всю округу сиреной. Так быстро, что ее вой уже где-то далеко, еле слышен.
     На перекрестке, под светом мигающего желтым глазом светофора, два парня. Они пьяны от того, что устали, но на ногах стоят крепко. У одного из них только что начатая бутылка пива. Его зовут Максим.
        - Ладно, Макс, дальше светофора не пойду. До завтра.
        - Что ж, до завтра, так до завтра. Покедова.
        - А посидели неплохо.
        - А-а-а. Нормально.
     Расходятся в разные стороны.
     Макс останавливается, разворачивается и, помахивая бутылкой, кричит:
        - А может продолжим. Я одно место знаю.
        - Ты лучше как дойдешь, сразу позвони. И никуда не сворачивай.
     Его друг удаляется, не оборачиваясь.

    Макс идет по аллее. На одной из скамеек, будто привидение, сидит старуха в вязаных лохмотьях, в нескольких платках, в рукавицах с обрезанными пальцами. В ногах - баулы с тряпьем. На коленях лист бумаги, - согнувшись, она что-то увлеченно пишет.
     Макс прошел мимо, но через несколько шагов остановился. Задумался. Вернулся к старухе, сел рядом.
        - А я тебя не первый раз вижу.
        - Так я всегда здесь сижу, - отвечает она, не отрываясь от письма.
        - И чего ты здесь? Как привидение. Только людей пугаешь. А?
        - Пишу.
        - Не слепой, вижу.
        - Видишь, так не спрашивай.
        - Не, ты погоди огрызаться-то. Мне, может, интересно.
        - Пишу. Числа пишу. Очень большие числа.
        - Это понятно, не дурак. Числа. А зачем? Высчитываешь чего?
        - Не высчитываю, а ускоряю. Когда напишу самое последнее большое число, наступит конец света.
        - Чего-чего?! Совсем, что ли...
        - Иди своей дорогой, не мешай. Вот уже и звезды гаснут, - говорит она, продолжая исписывать и без того уже многажды исписанный лист.
     А Макс смотрит на небо. Звезды странно мерцают и некоторые из них неожиданно гаснут, будто кем-то выключенные лампочки. А старуха знай себе комментирует:
        - Вот еще, и еще, и еще гаснут. А солнце, солнце еще не скоро погаснет.
        - Ты чего, мать, творишь-то?!! Совсем рехнулась? А ну-ка, дай-ка сюда! - он вырывает из ее рук лист, рвет в клочья, - и больше не твори так. Поняла?

    Макс на лестничной площадке. Пытается попасть ключом в замок. Получилось. Но замок не проворачивается.
     Распрямился, поправил воротник, позвонил.
     Чуть приоткрылась дверь, показались женские глаза:
        - А-а, живой, - дверь захлопнулась.
     Позвонил еще. Через дверь:
        - А на этот раз что? Роды принимал? Или опять друга хоронил?
     Макс, прильнув к дверному косяку, негромко отвечает:
        - Я не могу об этом... на весь дом...
     Дверь чуть приоткрылась:
        - А пусть знают, какой ты у меня герой.
        - Хорошо. - Он отходит на шаг от двери и произносит в лестничный пролет, - я! спас! мир!
        - Вот туда и отправляйся, где спасал! - дверь захлопнулась.

    Макс на проезжей части. Пересчитывает мелочь. Светает. Рядом притормаживает ментовской "козел":
        - Из дома выгнали?
        - Похоже на то. Первый раз в жизни правду сказал, так меня в шею.
        - И что же это за правда такая? Как у всех, что ли?
        - Хуже. Я на свою беду мир спас. Можно сказать конец света остановил...
        - Это серьезно (через щель в передних зубах сплевывает на асфальт), садись. Мы такое дело быстро оформим. Сергей садится в машину.
        - Поспать-то дадут?
        - Это все от смены зависит. - Мент выбросывает в окно пустую пачку "Русского стиля", уазик трогается.
     К пачке подходит ночная шаманка, поднимает ее, аккуратно разрывает по швам, складывает и прячет в пакет, где до времени хранится остальной бумажный мусор.


         2. Труба

    Из лифта только что достроенного дома выходят музыкант и его продюсер. Одеты почти одинаково, только у музыканта на макушке лысина, длинные и не по годам седые волосы, а у продюсера черный жесткий ежик.
     Продюсер, на повышенных тонах:
        - Да где я тебе его за такой срок разыщу? Ты просто зажрался. Зажрался, вот и все объяснения. - Не знаю, не знаю. Выходят из подъезда: поздний вечер, пустырь (самая окраина города), кое-где неубранные после строительства бетонные блоки, несколько иномарок.
     Машина продюсера стоит на кирпичах - с нее сняли колеса. Продюсер приседает на корточки, поднимает глаза на музыканта и задушевным голосом спрашивает:
        - А сигнализацию тоже сняли? Или только отключили?
        - Не знаю. Она орала некоторое время, да я тебя перебивать не хотел.
        - Что же я такого интересного говорил?
        - А ты не говорил. Ты тоже орал. - И, посмотрев на часы, равнодушно добавляет, - еще на метро успеть можно. Если быстрым шагом. Пойдем провожу.
     Продюсер распрямляется:
        - Быстрым шагом? Нет уж, ты мне тачку поймай.
        - Где?
     Оглядывают пространство. За асфальтированной площадкой сразу начинается бескрайняя черная равнина с неровной кромкой леса на горизонте.

    Продюсер в вагоне метро. Три-четыре полусонных пассажира. На станции в вагон входит мужичок лет пятидесяти и принимается негромко наигрывать на блокфлейте. Неторопясь проходит вдоль вагона. Поезд останавливается, флейтист выходит, в последний момент вскакивает продюсер, выбегает следом, хватает музыканта за воротник, а поезд уходит. Первых слов продюсера слышно не было, отвечает флейтист:
        - Так я всю жизнь в оркестре, что вы мне рассказываете.
        - Нет, ты не понимаешь... - продюсер меняется в лице, - слушай, а документы у тебя есть? Ну, хоть какие-нибудь?
     Флейтист гордо приосанивается:
        - И паспорт есть, и загранпаспорт, и международные дипломы. Вот десять лет назад мы в Болгарию ездили, так там...
     Продюсер его радостно перебивает:
        - Что ты мне про Болгарию! Через неделю в Париж летим. Контракт на два месяца...
     Беседу обрывает прибывший поезд.

    Париж.
     Сквозь толпу торопливо пробираются продюсер и длинноволосый музыкант. Последний кричит на всю улицу:
        - В какой подворотне ты подобрал этого подонка?! А? Я что-то забыл.
     Продюсер более спокоен:
        - Ты же первый его гением называл...
        - Нам не нужны гении, нам нужны профессионалы!
        - Слушай, не кричи, я в этом плохо разбираюсь. Стой. Тихо.
     Они останавливаются. Прислушиваются. Где-то поблизости звучит флейта.
        - Он?
     Музыкант кивает. Будто кошки за мышью, осторожно движутся на звук.
     Флейтист в той же московской одежде стоит к ним спиной. Хватают его за воротник, валят на тротуар и принимаются избивать. Флейта откатывается в сторону. Пробегающий на роликах тинейджер на ходу подбирает ее и укатывает прочь.


         3. Неисполненное желание

    Солнечный летний день. Редкая сосновая просека, через которую проглядывается дачный поселок. Под старой разлапистой елью стоит мальчик лет семи и с нетерпением поглядывает на маленькие наручные часы. На тропинке появляются еще два мальчика. Стоящий под деревом прижимается спиной к стволу и маленькими шажками перемещается на другую сторону - так, чтобы его не заметили.
     Но его заметили:
        - Привет, Макс. Чего ты там делаешь? Идем купаться.
     Максим зажмурил глаза, не отвечает.
        - А ему отец часы подарил.
        - Часы? Покаж часы. Мы же не отнимем.
     Тянут его за руку из-под дерева, но Макс обхватил ствол, упирается. Отпустили.
        - Во, больной. Че это с ним?
        - Загордился, наверно. А то смотри, мы одни уйдем. Тебя звать не будем.
     Максим открыл глаза, отвечает:
        - Я желание загадал.
        - Какое еще желание?
        - А такое. Если ровно час (посмотрел на подарок) простою под этим волшебным деревом, то мое желание исполнится.
        - Какое желание-то?
        - А такое. Вы не поймете.
        - Говори, а то не дадим стоять.
        - А такое желание, что я ровно через час стану святым.
        - Каким-каким? И что это значит.
        - Значит, что я буду творить чудеса. Как Никола Угодник. Вы будете ко мне приходить, падать на колени и просить: святой Максим, сделай так, чтобы у нас были новые велосипеды, а я буду думать...
        - Он думать будет. А ну-ка тащи его из-под этого дерева, помогай, а то он еще думать будет.
     И они силком вытаскивают его на тропинку.
        - Все. Не получилось твое желание. Побежали наперегонки. Кто первый нырнет, тот и будет... главный святой.
     Бегут через просеку.
     У карьера быстро раздеваются, почти синхронно прыгают в воду.
     Но вместо троих семилетних мальчиков из воды выныривают двое тридцатилетних парней, выходят на берег, ложатся на расстеленное на траве одеяло. Их диалог:
        - Да что рассказывать, дурдом как дурдом, психи по коридору ходят, мы с Максом за столиком сидим, спиртное запрещено, я ему в кефирном пакете литр передал, даже спасибо не сказал.
        - А сам-то он как? - Не поймешь. Нормально. Талдычит одно и то же. Мы не те за кого себя выдаем. И наоборот.
        - Что значит - наоборот?
        - Сам к нему съездий, узнаешь. А я не понимаю.
        - Да-а-а, дела... А Ленка-то наша как устроилась, вот голова дельная.
        - Не говори ерунды, Ленка не тем местом думает, вот и устроилась. Кстати, глянь, что мне Макс подарил. - Парень берет с травы свои джинсы, роется в карманах, кидает на одеяло маленькие наручные часики.
        - Часы? Женские, что ли? Где он их взял?
        - А я почем знаю?!
        - А чего ты на меня орешь? Перегрелся? Вон, иди, ополоснись.
     Парень с разбегу ныряет в воду, а вместо него выныривают трое семилетних пацанов.


         4. Раннее утро в горах

    Больничный холл. Ларьки с медикаментами, окна регистратуры, справка, зарешеченное оконце для валютных операций. Рядом стоит подросток лет двенадцати, делово пересчитывает тощую пачку баксов.
     Дождался, когда отойдет от подоконника женщина, протянул в узкий проем деньги. Из динамика, привлекая всеобщее сонное внимание, донесся голос:
        - Откуда у тебя такая сумма, мальчик?
        - А вам какое дело? Украл.
     Женщина, что только что отошла, остановилась, наблюдает за происходящим.
     Из динамика:
        - А паспорт у тебя есть? Приходи с паспортом, тогда все оформим.
     Деньги вернулись обратно, на подоконник.
     Паренек чуть не плачет, но денег не берет. Заметил внимание женщины, заговорил, будто ни к кому не обращаясь:
        - Вот-те страна. Бабла не было, лечить отказывались, бабки приносишь, один черт посылают.
     Женщина:
        - А зачем тебе такая крупная сумма?
        - Не мне. Матери. На операцию.
        - А почему отец не придет?
        - Нет отца. Есть дядя, только с ним проблемы.
        - А деньги где ты взял?
        - Я же говорю - украл. Что, в милицию поведете? Валяйте, - и, прищурив глаза, добавил, - а то я ведь и прирезать могу. Честное слово.
     Для убедительности лихо перекрестился.
     Женщина, улыбнувшись:
        - Охотно верю. А мама твоя где.
        - Здесь. Во втором отделении. Только она ходить не может.
        - Ладно. Обменяешь деньги, а дальше?
        - Вон туда, в седьмое окно. Видите очередь?
     Женщина подошла к валютному окну, вынула из сумочки паспорт:
        - Только не говорите, что запрещается...

    Школьный класс. На доске: 7 сентября.
     Учительница:
        - Что ж, сочинение на тему "Как я провел летние каникулы" написали все. Даже Вова Сапунов. Он, кстати, в классе?
     С последней парты, оторвав щеку от столешницы, лениво встает мой "трудный" подросток.
        - Вова как всегда отличился. (Заглядывает в тетрадку:) "Раннее утро в горах". Володя, вы когда-нибудь видели горы?
        - Да. По телеку.
     Класс ржет. Володя садится, смотрит в окно, на яркие осенние клены.
     Учительница:
        - Не могу удержаться - процитирую... Так... Вот это, например: "Иногда, если свернуть с привычной тропинки вбок, то можно наткнуться на смертельно раненого Лермонтова. Зрелище, разумеется, не для слабонервных..."
     Цитата перебивается взрывом хохота.
        - Володя, где, когда и с кем была у Лермонтова дуэль? Если ответите хотя бы на два вопроса, честно поставлю вам четверку. За старание.
     Володя:
        - Я подзабыл за лето.
        - Зато, судя по вашему сочинению, вы хорошо помните курсы валют за летние месяцы. Чем же вы занимались все это время?
     Реплика из класса:
        - На Тверской подрабатывал.
     Еще порция доброго смеха.
     Учительница, очень серьезно:
        - Каким образом?
        - А он машины по ночам моет. У ресторана. Со своим ведерком и тряпочкой.
     Учительница садится за свой стол, смотрит в окно, с печалью в голосе произносит:
        - Все профессии хороши. Зачем же околесицу-то нести? Написали бы как все лето трудились, какие смешные... или грустные случаи были...
     Ее перебивает Володя:
        - Про курсы валют, которые вам так не нравятся. А сами же говорили: сочинение есть сочинение, можно выдумывать все, что хочется...
     Школьный звонок.


         5. Осень
     (Полный вариант этой части опубликован в предыдущем номере)

    Парковые аллеи где-нибудь в Филях. Деревья стоят полуголые, под ногами приятно шуршащая листва. По тропе идет шумная компания: мужчины за тридцать, девушки. Один из них, элегантно одетый, в легком светлом плаще:
        - Одну секунду, я мигом. - И свернул к кустам. Ему в спину:
        - Серега! Догоняй! Мы на скамейке, у берега!
     Серега обошел кусты, собрался расстегнуть ширинку, но услышал чей-то слабый стон. Сделал несколько шагов к канаве. Стон повторился.
     В канаве Сергей увидел лежащего мужчину с окрававленным лицом. Мужчина увидел Сергея, протянул было в его направлении руку, но рука безвольно упала в листву.
     Сергей догнал свою компанию, поравнял шаг с последним идущим.
        - Ну, как, удачно?
        - Какой там... Кругом парочки, под каждым кустом по обойме.
        - Воскресенье. Народ отдыхает.
     Подошли к водоему. Девушки, присев на корточки, стали кормить уток.
    Собеседник Сергея:
        - Ох, Серега. Иногда мне кажется, что такая красота меня насмерть раздавит.
        - Ты про кого?
        - Да про этих, про уток... То есть про селезней.

    Что-то вроде кафе или уютного тихого бара.
     За столиком у витрины Сергей, напротив него опьяневшая девушка. Перед ними по кружке пива (тонкостенные высокие бокалы с логотипом "Добряк"). На улице дождь и будничные прохожие под зонтиками. Спутница Сергея взяла из салфетницы салфетку, высморкалась в нее, скомкала, бросила в пепельницу:
        - Сейчас разревусь.
     Подошла официантка, поменяла пепельницы. Сергей хлебнул пива, задумчиво сказал:
        - А может зря ты его бросила?
        - Да я не из-за этого, я после третьей кружки всегда реву. Не обращай внимания.
        - А я говорю, может зря, все-таки...
        - Перестань. Ты не понимаешь. От него никакой помощи. Никакой, одни слова. Дома гвоздя в стену вбить не может, а то вдруг бросился девочку спасать.
     Сергей насторожился:
        - Какую еще девочку?
        - Почем я знаю. Ребенок чей-то. Буль-буль, чуть не утонул. Тоже мне, герой.
        - А-а, ладно, все мы такие.
        - Ты другой. Вот я попросила, ты сразу приехал. Даже не спросил - зачем? А он на каждую просьбу: (передразнивая) а ты подумай, нужно ли тебе это...
        - Нет. Я приехал лишь потому, что был свободен. Был бы занят...
        - Ты, по крайней мере, не даешь никаких обещаний... И все выполняешь... И в трудную минуту... (Она перетягивается через столик, ловит его свободную ладонь, зажимает ее в своих руках) Скучно здесь как-то, тебе не кажется?
        - А ты что предлагаешь?
        - Так. Что-нибудь. - Склоняет голову набок, улыбается.
        - Знаешь, когда-нибудь твоя красота... убьет меня.
     В одно мгновенье лицо подруги становится серьезным. Она отпускает его руку, берет из солонки щепотку соли и бросает ее в бокал: остаток пива превращается в пену. Где-то она уже это слышала.


         6. Один раз в тысячу лет

    По ступеням поднимается Степан. Хороший костюм; работает программистом; тридцать пять лет.
     Дверь открывает Лена, его жена:
        - Ну, что? натворил дел?
     Он молча вешает куртку, переобувается в домашние тапки. Слышна музыка телерекламы.
        - Звонил кто-нибудь?
        - Звонили все. Телефон пришлось выключить. О, опять повтор пошел, - Лена направляется в комнату, Степан за ней. Стоят перед телевизором.

    По телевизору:
     Ведущий новостной программы:
        - Только что вы видели кадры, в которые невозможно поверить.Если бы не любительская камера, оказавшаяся в тот момент в руках прохожего, всех свидетелей этого уникального события обвинили бы в сумасшествии. Человек бежал по воде. Чудо это или особая практика, которой могут овладеть многие, мы сейчас попытаемся выяснить.

    Включается репортаж: весенний парк с редкой травкой, на скамейке промокший до нитки Степан, за спиной возбужденные от любопытства зеваки. Девушка с микрофоном: "Как же вам это удалось?" - Степан молчит. - "Может быть вы знаете какую-то особенную молитву?" - Степан молчит. - "Или можно говорить об особой психотехнике, которая... которая вам известна?" - Степан: "Понятия не имею, не знаю. Гляжу, лодка перевернулась, девочка вскрикнула и на дно. А эта пьянь давай в разные стороны расплываться. Поглядел по сторонам - будто и не происходит ничего. Ну, я и рванул. Просто бросился в воду. То есть побежал."

    Степан выключил телевизор, рухнул в кресло:
        - Что на ужин?
        - Какой ужин? Я весь день от телевизора на отрывалась. И телефон каждую минуту: правда? это правда? или наш Степан новую компьютерную фишку разрабатывает? Ишь ты, как заговорили: на-а-ашь.
        - Так что на ужин?
        - А телевизионщики тебя не накормили?
        - Даже кофе не предложили.

    Степан поднимается в офис. На нем джинсы и свитер. На лестничной площадке, где обычно курят сотрудники, его приветствует сослуживец:
        - Отлично выглядишь! Похоже на вызов традициям.
     Степан:
        - Что-то вроде того, привет, - и поднимается дальше, но вслед - вопрос:
        - Степан. Слушай. Я всю ночь мучался: это обычный монтаж или новая программа?
     Степан, остановившись, но не оборачиваясь:
        - Ты о чем?
        - А то не понимаешь. Телевизор все смотрим. Это были комбинированные съемки и все такое, или же внедрение компьютерной программы?
        - Внедрение. - Степан пошел дальше. А сослуживец снял с ремня мобильник и принялся торопливо давить на кнопки.
     Офис. Люди, уткнувшиеся в мониторы компьютеров. Одна из девушек:
        - Степан, тебя начальник вызывает.
     Степан проходит в кабинет начальника, тот встает из-за стола, идет подать Степану руку:
        - Ходят слухи, ты на телевидении новую программу внедряешь? Поздравляю, поздравляю.
        - Рафик Франкович, никаких новых программ я не знаю и хотел бы, хочу уволиться.
     Начальник - за сигарету:
        - Сколько тебе предложили, если не секрет? Я как раз назначил тебе повышенную зарплату. Всегда можно найти разумное решение...
        - Я тоже так думал. Но теперь мне нужно решение самое безумное. Я больше не работаю.

    Дома. За ужином. Лена:
        - Как на работе?
        - Уволился.
        - Уволили??!
        - Уволился, говорю.
        - Тебя уволили.
     Она снимает трубку с висящего на стене телефона.

    Дома. В комнате. Степан сидит перед монитором и с безучастным видом раскидывает примитивный пасьянс. Заметна недельная небритость.
     Из кухни появляется Лена:
        - Ты есть будешь?
     Степан пожимает плечами.
        - Как знаешь.
     Исчезает.
     Пасьянс не складывается: на экран выскакивает голова черта, обозначающая конец игры.
     Появляется Лена. На руках красные резиновые перчатки для мытья посуды.
        - Чай-то хоть выпьешь?
        - Не знаю. - Степан начинает новый расклад.
     Появляется Лена:
        - Я спать ложусь.

    Степан на кухне, на табурете, спиной к стене. Бессмысленно щелкает макетным ножиком. Борода, будто у геолога. Слышно, как открылась и захлопнулась входная дверь.
     В проеме, с двумя тяжелыми сумками, Лена. На ней осенняя одежда. Не заходя на кухню, поставила пакеты в коридоре, у стены.
        - Здесь продукты.
     Степан, разглядывая лезвие ножа:
        - Хорошо.
        - Знаешь, я подумала... мне надо к матери съездить, у нее пожить.
        - Хорошо.
        - Так лучше будет. Для обоих. Может решишь что-нибудь.
        - Хорошо.
     Она молчит. Помолчала:
        - Да как ты не поймешь, что такое может быть один раз в тысячу лет! Специально такого не сделаешь!
        - Хорошо.
        - Прощай.

    Пруд, в котором плавают утки, ветки, мусор. На почерневшей листве местами уже лежит первый пушистый снег. На спинке скамейки сидит девушка, греет руки в рукавах дубленки; рядом с ее сапогом стоит бутылка "Улыбки" и три пластиковых стаканчика; перед ней - два парня.
        - Чего ты там все выглядываешь?
     Девушка:
        - А вон. На той стороне мужик с бородой. Такое впечатление, что он вот-вот в воду сиганет.
     Один из парней, бегло оглянувшись:
        - А-а. Местный псих. По воде ходить учится. Когда тепло было, за ним еще десяток придурков увязывались.
     Второй парень:
        - Че ты все гонишь?
        - Я не гоню. О нем даже в газетах писали. Баба с эм-ти-ви приезжала... как ее? ну эта...
     Девушка, продолжая смотреть вдаль:
        - Тута Ларсен?
     Рассказчик:
        - Во, точно, она.
     Другой не выдерживает, разливает по полстакана, один протягивает девушке. Но она видит сейчас что-то такое, что заставляет парней обернуться.
     "Улыбка", неосторожно задетая женским сапожком, падает на землю: красное вино - бульк, бульк, бульк - на обложку журнала "Досуг в Москве".

    Лена у мамы. Над обеденным столом висит фотография, вырезанная из газеты: Степан, бегущий по воде.
     Мама над раковиной чистит остывшую картошку, Лена мелко нарезает яйца: будет салат.
        - Что ты городишь, сама подумай. Какой из Степана святой?
        - Ты выслушай меня, Лена, выслушай, а после перебивай. Я читала, знаю, что говорю. Жил некий муж, египтянин, до сорока лет пьянствовал и блудодействовал...
     Лена взрывается:
        - Пьяница и блудодей! Степку, что ли, не знаешь?! Чокнулся он, чок-нул-ся! Соседи пальцем показывают, прохожие на улице узнают. А ты...
        - Если чокнулся, надо в больницу положить. Там диагноз поставят, назначат лечение, успокоительные лекарства пропишут.
        - А если святой, как ты утверждаешь, пусть отправляется в монастырь. Там таким самое место... Хоть душа у меня спокойна будет.
     Звонок в дверь.
     На пороге Степан. Стрижен, гладко выбрит, опрятно одет. За спиной прячет букет (из-за плеч выглядывают два белых крылышка).
     Лена, спокойно и негромко:
        - Что случилось?
     Степан, в тон ей:
        - Такое бывает ДВА раза в тысячу лет.
     Лена, пытаясь сдержать улыбку, подносит палец к губам:
        - Тссссс, только никому об этом не говори. Даже маме.
     Степан, таким же шепотом:
        - Никому.
     Между ними возникает букет белых лилий.

09.05.03
22.05.03

        Автор новеллы ищет деньги на создание короткометражного документального фильма.
    Нужно около 400 долларов:
     1) Перевод уникальной (8мм) плёнки на электронный носитель,
     2) Монтаж,
     3) Звук,
     4) Компьютерные фишки.
     Черновое сведение будет завершено к концу января 2004 года; окончательный вариант фильма должен быть готов к весне.

     Вашу фамилию обязательно укажем в титрах (ВЫРАЖАЕМ ОСОБУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ и т.п.).
     Фильм увидят на студенческих кинофестивалях, в том числе и международных.


        Если вы любите неформатное экспериментальное кино, и четыре сотни баксов для вас не проблема, то ... proza5@yandex.ru Замешаеву Илье.