Хаксли, если не ошибаюсь, задает вопрос: почему народы, живущие на крайнем севере и целый год питающиеся одной олениной, не продвинутся, не переедут в более благоприятные для здоровья места? И отвечает: они хотят сохранить свою культуру, свою самобытность, боятся ассимилироваться и исчезнуть.

     Но есть ведь народы, что рассеяны по всей земле, и не ассимилируются, не исчезают и сохраняют вполне и культуру свою, и самобытность. Мне вот что кажется: дело совсем в иной болезни. Просто есть народы, которым не позволят, не позволяют выйти за пределы соей территории. И живут эти народы в эдаких заповедниках, в эдаких негласных рекреациях и, кстати говоря, вымирают безо всякой ассимиляции. Проще говоря: пересекать границы и передвигаться, и искать более выгодные условия для существования могут народы сильные, а слабый и хотел бы, да не может. Во дворе грязь, притащил в приемный пункт рюкзак пивных бутылок, слушал жалобы старухи, а сам думал: "Ну, Илья, при чем здесь патриотизм? Ну, что случится, что здесь изменится, если ты уедешь...?" Да дело все в том, что силенок-то уехать нету, еле бутылки дотащил, с трудом мелочь пересчитал (несколько раз и с разными результатами), - пусти тебя такого за границу, так местные чиновники, риелторы и прочая нечисть так все состряпает, что возвратишься ты тихонечко к маме. Все очень просто. Те, кто могут, те делают. Уезжают, устраиваются, ностальгируют, возвращаются, пробуют, эксперементируют. И доводы и объяснения своим поступкам находят не хуже тебя. Все очень просто. Дело даже не в пассионарности или в ее отсутствии, но в тысяче каких-то труднообъяснимых мелочей. У меня нет цели накатать нечто научное или провокационное...

    И - вот - одни народы устроились, из щелей начинают выползать другие, менее сообразительные. Жизнь их теперь так закалила, а сами они дошли до такой степени остервенения, что готовы...

     Да. Последним на арену выйдет Великий Чукча, что боялся ассимиляции и исчезновения. Он единственный на земле, кто сохранил свою самобытность. В стерильном и на всех уровнях унифицированном мире он единственный, кто способен спокойно и с удовольствием съесть кусок сырого мяса. Он на всех наводит животный ужас. Он изучил приемы других народов и нанял - по их примеру - киллеров. Он начал свой бизнес. Скупил виллы на океанийском побережье. Надел широкие свободные шорты, легкую майку, вьетнамки и солнцезащитные очки. Если вы захотите прослушать разговор его по мобильнику, то ни слова не поймете, - Чукча не ассимилмровался.

    И чтобы подобная картинка не возникла в реальности, создается хитрая теория, что каждый должен занимать свое место, что писатель не может жить без языковой среды, чукча с ума сойдет без оленей, а дворник без снега пустит себе пулю в лоб. А двигаются и устраиваются те, кто вообще никаких теорий не знает. (Знают, очень хорошо знают.) Иногда они заказывают высоконравственные статьи о том, что кто-то должен сохранять культуру, кто-то должен сушить мухоморы.

    Теперь проще не эссе написать, но вспомнить и восстановить череду тех событий, что спровоцировали определенное настроение и мысли.

    Петька нашел подработку: в Бывшем Симоновом монастыре (подворье московского патриарха и церковь глухонемых) требовалось освободить от хлама одно помещение и навести перед Пасхой порядок на всей территории. Помещение: кубов пять отличного дуба; выносили два дня; сожгли за пятнадцать минут.

    В метро я читал тогда эссеистику Джорджа Оруэлла. Первая часть - легкая и поверхностная - перекличка со статьей "Чашка отменного чая", в которой Оруэлл предлагает одиннадцать золотых (по его мнению) правил заваривания чая. С большинством из них я не согласен. Оруэлл: "Прежде всего, чай должен быть индийским или цейлонским. Китайский чай обладает достоинствами, которыми по нынешним временам нельзя пренебрегать, - он дешев, и его можно пить без молока, но он недостаточно бодрит. От китайского чая не почувствуешь себя умнее, отважнее либо просто оптимистичнее." Не знаю, какой чай поставляли китайцы в Англию в сорок шестом году, но сейчас истинный ценитель чая выберет именно китайский. Индийский по всем параметрам грубее; да, вкус ярче, запах, действие быстрее. Но разница между индийским и китайским такая же, как между портвейном и сухим. А на Цейлоне (если верить Похлебкину) неожиданно вымерли все чайные плантации, так что я лично с большим сомнением отношусь к указанию на упаковке, что чай - цейлонский.

    Почему-то мне уже неинтересно спорить с Оруэллом. Я не согласен, что любители чая с каждым годом заваривают его все крепче и крепче. Как раз важно заварить правильно, сохранив равновесие между цветом, запахом и вкусом. Бледный чай - еще не значит слабый. Да: никаких пакетиков и шелковых мешочков. Да: чайник желательно фарфоровый или фаянсовый. И действительно золотое правило (для нас недостижимое): "чайник следует предварительно подогреть, но не споласкивая, как это делается обычно, горячей водой, а подержав на каминной полке". Что верно, то верно: заварной чайничек необходимо подогревать на каминной полке. Такова первая часть. Вторая - противоположность: внутренняя жизнь Симонова (в нем арендуют помещения около тридцати организаций и никто из них не в состоянии навести во дворе порядок; то есть - основной мусор - из-за них, для уборки приглашают алкашей с улицы, да и то потому, что перед праздником может нахлынуть, тьфу, - нагрянуть начальство).

    В монастыре Петру подарили компьютер (новый, в упаковке, но никому не нужный и давно непригодный - одна из первых советских моделей); мы отработали день, разумеется, прилично выпили, и разошлись до следующего рабочего дня. Но Петр явился ко мне посреди ночи, избитый и без компьютера. Его слова:
        - Били просто так, без повода, даже без формальной причины, ради собственного удовольствия. Похоже, что приближается фашизм.
        - Да ладно тебе, какой фашизм? Они просто позарились на твой компьютер...
        - Он им не нужен, он вообще ни при чем.

    Выглядываю в окно. Во дворе пьяная троица: пара здоровенных парней и папаша лет пятидесяти. Прощаются. Похлопали друг друга по плечу. Один из парней коротким четким ударом папашу вырубил; у того подкосились ноги и он рухнул. Парни, глядя в стороны, попинали его да разошлись. Причин для столь подлого избиения не было никаких. Думаю, что это неосознанная месть за рекламируемую на каждом углу сладкую жизнь, которой почему-то нет. По телеку показ мод, а на улице - кожанка, черная однообразная масса; даже красивые девушки, и те - в кожаных юбках и куртках. Чем проще покрой, тем лучше. И так далее. На меня нахлынул страх. Петр прав: фашизм, тихий и неприметный. Надо бы увязать внутреннюю и внешнюю деятельность патриаршего подворья. Формальное христианство и реальное язычество. Гордость Толстым, Достоевским, если угодно - Гете или Вагнером. Толпа оправдывается одиночками, которые, быть может, в панике бегут от толпы.

    Третья часть нас возвращает к первой, но под другим углом. Статья Оруэлла написана в первый послевоенный год, тогда же, приблизительно, когда писался роман "1984". Увидев, что средь бела дня пинают человека, мне захотелось... тарелку вермишели, пару жирных сарделек и какой-нибудь глупый сериал по телевизору. Я понял (я мысленно одел парней в форму), как легко возникает режим (достаточно родившейся потребности, силе дать верное направление, а далее развитие пойдет быстро и легко, подобно горному потоку). Итак, нужно вернуться к "еще одной чашке отменного чая". Писателей часто обвиняют в том, что они "строят башни из слоновой кости", но происходит подобное совсем не от скуки, а напротив - от страха, растерянности, невозможности противостоять толпе. Да: уважающий себя автор обязан хорошо разбираться либо в винах, либо в чае, либо в каких-нибудь тонких и необязательных материях.