миниатюры
2003
НОЯБРЬ
№11

  
расторжение сомнительных уз

    Черный цвет - цвет страха и защиты.
     Золото на шее - знак достатка.
     Презерватив в кармане - известные тайные цели.
     Бутылка в руке - конец недели.
     Тани нет дома - конец века.
     Секс по телефону - эпоха новых отношений.
     Черт на колокольне - белая горячка.
     Эдгар По в метрополитене - быть метрополитенному Бодлеру. Тьфу, - борделю.

***

    Вечная песенка, тайное русло, растерянный рай.


     Загадочны движения твои.
     Загадочны знания твои.
     Загадочны взгляды твои.


     Томный напиток, тонкое ремесло.


     Ты плывешь по бульварам, как недоступная фотозвезда.
     Каждое слово твое - из сказочного сна, из странного сна про настоятельницу монастыря.
     А смотришь, смотришь эдакой хитрой, игривой тигрицей.


     Бесподобный, изысканный, острый коктейль, то, что ты ждешь от меня, не требует ни забот, ни заклинаний: я голоден и неприхотлив.


     Так он не разглядел той, кто, преломляясь в многоцветных гранях собственного обмана, являлась сама собой.

***

    Ты вплетала ресницы в ткань перовского неба. Твои смелые руки с легкостью брали незнакомые деньги. Твои пьяные губы, касаясь святая святых мужчины, завораживали ночь и тормозили время.
     Когда нашу улицу впервые посетили пришельцы, ты сразу же бросилась в их стальные объятья, ты без оглядки шагнула в их яркие люки, в их синтетический лабиринт.
     Устав от радио и прогнозов, ты рванула к новым планетам.
     Я же, верный раб этого скучного мира, терпеливо штудирую уфологические справочники, фантастическую литературу, изучаю проблемы вселенной.
     Забыв о хлебе насущном, я купил телескоп и с тоскою смотрю на звезды.

***

    Познавший тайну - становится камнем. Становится - например - сверкающей в оправе из серебряных листьев слезой на безымянном пальце современной блудницы, а попросту говоря - бляди. И блядь без всякого умысла невинно красуется переливающейся слезой познавшего тайну.

***

    Падение листьев.
     Головокружение.
     Томительный вечер.
     Подражание метрам.


     Одна любила меня за поэмы.
     Вторая любила меня за дебоши.
     Третья любила ночные причуды.
     Никто из них не вмещал полноты моих и ущербности. Потому-то, раздевшись, до предела раздевшись, вывернувшись для всех, я по-прежнему остаюсь один.


     Ох ты...


     Одну я любил за медлительные ресницы.
     Другую любил за чуткое сердце.
     С третьей баловался сладким вином.
     Никого, никого из них не разглядела душа целиком: та, что была длинноногой, оставляла свою боль за порогом, а которая пробуравливала годы кагором, не смелой драки искала, а ласк. И так далее. В духе Кузмина.


     Ни то книга, ни то город, ни то безъязыкий дикий ветер, срывающий с деревьев аплодисменты.
     Смер... головокружение.
     Грустный, глупый, блаженный листопад.
     Смех. Внезапный и знакомый смех.
     Глаза без слов.

***

    Мир полон тревоги. Даже в самых страшных словах важнее всего успокоительная интонация.


     Человеческий голос многое может.


     Ты думаешь, это я смотрю на тебя таким внимательным взором? Нет, это будущие чернила, это типографские литеры, это прилавки магазинов и книжные полки. Пока бумага невинна, пока рифма несовершенна, я буду нежен и прост.
     Обворожительный демон, именуемый Музой, мне знакомы твои капканы. Ты возносишь творца над толпой, ты сталкиваешь культуру с цивилизацией, ты отлучаешь искусства от церкви.


     Боль моя, ты - уникальный самородок.


     Но как ювелир, вникающий в точность соотношений, не заботится о цене металла и камня, так и я глаза свои, вонзающиеся в глаза твои, беру и фиксирую микроскопом души.
     Любовь моя, ты не любовь моя, но этого прекрасного ангела, что взамен тебя предложил мне все царства мира.

***

    Плоская пестрая ткань.
     Осторожное скольжение паука-косиножки.
     Сплин.
     Ты облизываешь нидерландскую почтовую марку, но нет смысла искать конверт.
     Кислота разъедает привычные стены.
     Интервенция сна.
     На экране горят города. Дымят трубы. Болят вены. Розовощекие трупы вытесняют тебя с танцплощадки.
     Есть жетон на метро, но вагоны его глубоко под землей.
     Есть телефонная книжка, но цифры выпиты пауком.
     Есть мелочь для нищих, но нищие богаче чем...
     О самодостаточность! о сверкание бытия! о стремная беззаботность! о сладкая паутина трансатлантических путеводителей! о техника орального секса, о упражнения сатаны!
     Развеян космический сплин: сейчас встану и отправлю факс в Амстердам.
     О, а.
     Си, час.

наверх>>>


  
Проза
Эссе
Киноэтюды
Гость номера
Экстрим


Зал кинотеатра. Медленно, словно имитируя наплывающие сумерки, гаснут лампы. Искусственная ночь. Терпеливая тишина. Поднимается темное веко экрана. Титры. Название киностудии, название фильма, имена режиссера, оператора, сценариста, композитора, художника, актеров, - они многое говорят посвященному. Для посвященного фильм уже начался, и он, непредвзятый ценитель кинополотен, настроен на нужный лад.
Гостевая книга


Комментарии: Уважаемые зрители, это уже просто какой-то драйв, принимать себеподобных читателей за виртуальное раздвоение автора.Ну Рыбкин то сам разберется, а тебя Илюша поздравляю, поздравляю.
Проза
Эссе
Киноэтюды
Гость номера
Экстрим
E-mail
Проза

    Андрей на просторной светлой кухне. Бросает в чашку ложку растворимого кофе, заливает его кипятком из пластмассового чайника. Включает подвешенный к потолку телевизор, садится, пультом щёлкает по каналам: новости - боевик - диснеевский мультфильм - эротическая программа с танцующими девушками. Откладывает пульт, берёт чашку с кофе, но в этот момент в его кармане начинает крякать мобильник.
        - Да? Нет, Сергей, рыбалка отменяется... В субботу мне нужна машина... К пяти. Давай в половину пятого, не опаздывай. Всё, отбой, поговорим при встрече.
Киноэтюды


    Сергей, откинувшись на спинку кресла, нервно машет руками: меня, мол, здесь нет.
        -... Да, одна. Хорошо. Договорились.
    Сергей смотрит на мокнущих под дождем прохожих.
    Голос Лены:
        - Ладно, Сереж, мне пора. Не забывай, звони. Хорошо?
    В ответ лишь беглый, небрежный кивок.


    Подходит официант, забирает пустые бокалы:
        - Еще что-нибудь?
        - Так же.
    Сергей закуривает. Глубоко затягивается, выпускает дым в потолок. Облокачивается о стол и произносит:
        - С двумя вишневыми косточками. Бред.
Гость номера



         — Хорошо не расстрел. Учебу забросила?
    ("Затянуто." — "А мне не нравятся кое-какие словечки.")
         — Нет. Учусь. До занятий в Пушкинском театре уборщицей подрабатываю, а по выходным торгую.
         — Горек хлеб чужбины.
    Если вы считаете, что Рада ничего подобного произнести не могла, то с полной ответственностью заявляю: вы не знаете ни Раду ("А ты после каждого пассажа заявления делай".), ни ее подругу Машу, что заменила з д е с ь меня. Так, вышла из скобок, вырвалась. Так, вышла из скобок, вырвалась. Скоро, похоже, Илья со своими замечаниями подтянется. А я возьму и совсем сбегу. Пусть остается в замешательстве. А Маша с Радой выбирают дорожку посуше. Маша ( куда деваться?) спрашивает Раду о ее делах. Та отвечает такое:
         — А меня, представь, кто-то сглазил. Сначала кошка через форточку удрала, затем собаку на дачу увезли, а теперь, теперь и Костя ушел. Осталась совсем одна.
Экстрим


   Терпение твое лопнуло. Проснувшись сегодня с мыслью, что не смотря на все достижения науки и техники таинственного в мире не только не убавилось, а даже наоборот - стало нестерпимо много, ты (проснувшись) решил больше ни от кого ничего не скрывать.
    Который год уже звонит тебе загадочная незнакомка, знающая каждый твой шаг, мысль, желание и дает советы, и успокаивает когда надо, и, когда надо, - негодует. И вот ты этими самыми странными беседами делишься с друзьями и коллегами. Тебе и верят, и не верят. И крутят пальцами у виска, и гладят по голове. Идет время. Телефон молчит. Но ты по-прежнему рассказываешь всем о ее существовании. Для окружающих твои пересказы телефонных бесед - дело обычное. Многие привыкли и ждут продолжений. Но тебе надоело, ты больше не веришь ни в каких незнакомок, теперь ты особа, приближенная к императору, ты живешь на широкую ногу, ты нередко прибегаешь к услугам дорогой гейши. Из страны утекает секретная информация, так необходимая врагам. Ты подозреваешь в предательстве эту обворожительную, такую небесную и такую земную вечно зеленую сакуру.
Гостевая книга

Комментарии: Уважаемые зрители, это уже просто какой-то драйв, принимать себеподобных читателей за виртуальное раздвоение автора.Ну Рыбкин то сам разберется, а тебя Илюша поздравляю, поздравляю.
Проза
Эссе
Киноэтюды
Гость номера
Экстрим
Гостевая книга
E-mail
***

    Фосфоресцирующая мышь.
     Долгожданная тишина.
     Ненадежная бессонница.
     Сколько раз уже лягушка обращалась в царевну; сколько раз уже ленивые стихотворцы оставляли в бутылке цветок, и этот прием срабатывал. Вот и я курю последнюю сигарету, смотрю на дождь за окном и жду неведомых откровений.
     За спиной - знакомое копошение.
     Вот-вот отнимут окурок.
        - Знаешь, когда ты любишь меня, мне кажется, что мое тело светится.
     Когда ты любишь меня, - подразумевает и: когда ты не любишь меня. Так и подмывает спросить: а когда тебя любит кто-то другой? - но одолевает сон, экран гаснет, авторучка падает, мышь забивается в стол.
     Нет, - под подушку.
     Нет, под одеяло, подмышку, в уютную спасительную щель.

***

    Художнику нужен день, потому что светло.
     Поэту нужна ночь, потому что тишина.
     Тебе нужно вино, потому что не нужен никто.
     Опасен кристалл, преломляющий мир.
     Человечеству - в дар - простые слова.
     Простыми словами - хвала.
     Но кто держал коварный магический шар, где формы вывернуты наизнанку, тот не знает этого, тот не умеет благодарить.
     Ожоги сплетен оплели тело твое; лелеемая временем рана, рана твоя неизменно влечет врачей.
     Примитивная дудочка с девятью дырочками, полусонный стон твой - воплотившаяся мечта.
     Но:
     Загляни, загляни мне в глаза: то, что у тебя снаружи, у меня - внутри.


        - Боже, зрачки твои прозрачней хрусталя.

***

    Просыпалась соль.
     Осеннее небо тревожное.
     Расторжение сомнительных уз.
     Стройные мальчики с плавными взорами ищут защиты в женских журналах.


     Мины миниатюр.


     Всеми силами своего естества вызови пленительный образ, облеки его в стремительный слог, дай богатое поле для действий.


     Ткань сна, скольжение, взрыв.


     Мы менялись местами за ужином. А так: она читала книгу и плакала: ей жаль убитого Л., жаль продажную Н.. Я тоже рыдал: роман отвратительно скроен, я не заметил ни Л., ни приданного. Жаль лишь вечера и слез.
     Но за ужином мы обычно менялись местами.
     Дискредитированный, раздолбанный быт.
     Покоренный эфир.
     Деньги, ветер, встречи, сор.
     Правда убога и ложь ей подстать.
     Суровое время осеннее.
     Просыпалась соль.
     Зазвонил телефон.
     Ну и что?

***

    Это так просто: вылизывать раны друг друга, возводить безумные башни, кормить с руки голубей.
     Это так просто: пророчества касались только своих, Конец Света давно уже был, кротких сердцем и влюбленных в рай рай принял.


     Скован пространством и временем.


     Верни, Отец, законное ребро и не нужно яблока.


     Мир по-прежнему прекрасен и чист, но страшно дышать, странно идти, когда между мной и Тобой, между нею и мной вьется этот безглазый змей.

***

    Ценные находки. Технология для. Справочники по.
     Горят города.
     Разделяется вера.
     Уничтожают друг друга режимы, плакаты, мечты.
     Путаются и лгут учебники.
     За спиной - пепел, впереди - пустота.
     Но сквозь скорбь веков, мимо смерти и ее изощренный предостережений, мы без оглядки и бережно несем ветхие листы, эти вот жалкие листы с нестареющей песенкой о любви.

***

    Зимнее сердце бьется ровнее.
     Время играет в салки с банкиром.
     Женщина, опаздывающая на переход, торопливо перебирает ногами.
     На нижнем белье, на пивных этикетках, на голубом экране, на скользких карнизах, на суперобложках - розовый рюш
     Стук каблуков, опиум для народа, выпал король, правоверный бордель, перебор.
     Не интригуют ни цены, ни сцены, ни стены, ни стрелки часов.
     Витрины ларьков, что ритуальные услуги...
     Аминь.
     В твоих ладонях, в твоих глазах, в твоем запахе - обещание радости.
     Больше не хочу земли, хочу неба.


        - Два нежных кукиша тебе, заместо гиблых небес.


     Маленький хозяин маленьких вещей. Опытный руководитель отвлеченных фраз. Трезвый зануда и пьяный герой, ты не увидишь света, пока не кончится ночь.

     Август 1998, дача
наверх>>>


Copyright © 2003 TengyStudio All rights reserved миниатюры 2003 НОЯБРЬ №11